встреча
Зеленый томик был раскуплен в один день.
Книга заинтересовала самый широкий круг читателей новизною идей автора.
Тогда многие образованные англичане были религиозными и верили в самые невероятные чудеса. Ученые же, боясь прямо высказаться против религии, так излагали научные факты, что оставляли полную возможность верить в сотворение мира. Об этом рассказывает Ф. Энгельс, который хорошо знал состояние английского общества сороковых — пятидесятых годов XIX века. Он говорил, что иностранца, приехавшего в Англию, больше всего поражала одна вещь — религиозность среднего английского класса.
Вся биологическая литература была проникнута славословием «творца Вселенной». Крупнейшие английские натуралисты доказывали, что наука о природе не противоречит богословию.
В церкви пелись псалмы о премудрости божьей, и учеными, по существу, повторялись те же самые мысли: «Чудны дела твои, господи, своея премудростию совершил еси».
В университетах читался даже специальный курс под названием «Естественное богословие».
Знаменитый Зоологический музей Оксфордского университета с его богатейшими мировыми коллекциями животных использовался как учебное пособие для доказательства премудрости божьей.
Одно из крупных духовных лиц, некто Ф. Г. Бриджуоттер (1758–1829), завещал Королевскому обществу сумму в 8000 фунтов стерлингов для вознаграждения ученых, которые в своих произведениях наилучшим образом будут доказывать величие бога.
И с 1883 года началось издание специальной серии книг по различным научным вопросам, доказывавших «могущество, мудрость и благость бога, обнаруживаемые в его творениях». Всего вышло восемь книг, в дальнейшем много раз переиздававшихся. Эти так называемые «бриджуоттерские трактаты» являются образцами использования науки на службу религии.
И вдруг появляется книга, отрицающая все, что привыкли считать установленным!
Автор говорит спокойным, беспристрастным тоном. Он не навязывает своих взглядов и не бранит противоположных. В книге идет честный и обстоятельный логический рассказ о законах природы. Приводится множество доказательств и наблюдений, отзывов и размышлений. Наконец, рассматриваются возражения, которые можно сделать против предлагаемой теории.
Автор только приглашает читателя следовать за ним, чтобы вместе разобраться во всех вопросах. А потом пусть читатель судит сам, и, возможно, он убедится, что взгляд, предлагаемый автором, более справедливый.
Книга была написана так, что читатель мог согласиться полностью или частично с предлагаемой теорией или совсем не признать ее, но он не мог отрицать искренности и добросовестности автора.
Можно было упорствовать, возмущаться, но нельзя сделать невозможное — найти аргументы в защиту теории творения.
Все, что являлось агрументом за библейскую легенду, стало доказательством против нее.
Старый больной человек — «Даунский отшельник» — посягал на самый фундамент библии. Он представил природу такою, какова она есть на самом деле: нет мира и гармонии в природе, о чем учит церковь, — в природе идет великая битва за жизнь; многообразие и совершенство органического мира не дар небес, не чудо, а результат естественного отбора и расхождения признаков.
Прекрасны цветки; их считают лучшими произведениями природы, говорит Дарвин, но их красота обращает на себя внимание насекомых, и в этом ее назначение. Прекрасны только те цветки, которые оплодотворяются насекомыми. Если бы не было насекомых на земле, то наши растения не были бы усыпаны красивыми цветками, а «…производили бы только такие жалкие цветы, какие мы видим на сосне, дубе, лещине, ясене или на наших злаках, шпинате и крапиве, которые все оплодотворяются при содействии ветра».
Красивы и плоды: зрелая вишня, земляника манят к себе не тем лишь, что обещают приятное нашему вкусу, но и своей прелестью для взора. Плоды падуба, бересклета и рябины также красивы. «Но эта красота служит только для привлечения птиц и зверей, для того, чтобы они пожирали плоды и разносили зрелые семена…»
Сторонники библии оказались перед всеуничтожающим выводом: в пользу теории творения нет фактических доказательств! Для творца не оказалось места в природе.
Не удивительно, что книга Дарвина вызвала большой интерес и возбуждение в самых широких общественных кругах.
Одними из первых правильно оценили значение дарвиновской теории Маркс и Энгельс. Они назвали ее величайшим достижением науки.
Через несколько дней после опубликования труд Дарвина «Происхождение видов» прочитал Ф. Энгельс. Уже 12 декабря 1859 года он писал Марксу: «Вообще же Дарвин, которого я как раз теперь читаю, превосходен».
В одном письме Маркс говорит, что сочинением Дарвина нанесен «смертельный удар» религиозным представлениям о природе. По словам современников, в первое время по выходе в свет «Происхождения видов» в семье Маркса ни о чем не было речи, как только о Дарвине и о победоносной силе его «Происхождения видов».
В первом томе «Капитала» — своего гениального труда об истории классового общества — Маркс приводит цитаты из книги Дарвина и говорит о ней, как о «сделавшей эпоху работе».
Только одно сравнение нашел Энгельс, чтобы выразить великое значение закона развития человеческого общества, открытого Марксом: сравнение со значением трудов Дарвина, открывшего законы развития органического мира.
Поэтому в предисловии к «Коммунистическому манифесту» Энгельс писал, что марксова теория должна иметь для человеческой истории такое же значение, какое имела теория Дарвина для биологии.
Маркс и Энгельс первые указали и на слабые стороны дарвиновской теории.
Дарвин ошибочно опирался на мальтусовскую теорию и потому слишком большое значение придал борьбе за существование. Переоценил он и роль естественного отбора как «единственного рычага в процессе изменения видов». Но теория Дарвина, считали Маркс и Энгельс, будет развиваться и совершенствоваться.
Вообще же к книге Дарвина читатели отнеслись по-разному.
Были восторженные поклонники. Молодой друг Дарвина, зоолог Гексли, по его словам, был «готов взойти на костер» за «Происхождение видов».
Ботаник Уотсон назвал Дарвина «величайшим революционером в естественной истории этого столетия, если не всех столетий».
Старый друг ученого, ботаник Гукер в своей книге об австралийской флоре решительно стал на сторону теории о происхождении видов.
Он сказал, что его труд в
